Одним из лауреатов звания «Человек года» («Man Of The Year») в рейтинге, составляемом знаменитым мужским журналом GQ, стал Джимми Йовин — со-основатель Beats Electronics, занявший также должность в компании Apple после перехода Beats «под яблочные знамёна».

Ниже следует перевод интервью, данного Йовином тому же изданию и озаглавленного «The Music Legend Who Just Might Save Apple».

Вы можете знать его как со-основателя Interscope Records и визионера, создавшего Beats (совместно с партнёром в лице Dr. Dre) и затем продавшего своё детище компании Apple за $3 млрд. И да, Джимми Йовин стал Человеком Года в основном благодаря этому. Но знали ли вы, что он был звукорежиссёром альбома «Born to Run»? Что он выступал продюсером в «Easter» от Патти Смит, «Damn the Torpedoes» от Тома Петти, «Rattle and Hum» от U2? Что он был сопродюсером «8 мили»? Что он — один из мозговых центров Apple? У нас не хватает места перечислить всё, но вы поняли: Джимми Йовин прожил множество насыщенных лет и десятилетий, и это интервью давно напрашивалось.

Джимми Йовину уже за шестьдесят, но он до сих пор ведёт себя как подросток. Он крепок, дружелюбен и не способен долго сидеть на одном месте. Легко представить его тем юношей, что в 19 лет начал карьеру с подметания полов в нью-йоркской студии звукозаписи. Почти год спустя, в 1973, произошёл «большой прорыв»: Джон Леннон пользуется студией для записи сольного альбома. Йовин балуется с треком, который не давался Леннону. Джон слышит это и с благодарностью говорит: «Оставайся в кресле».

Йовин и Патти Смит в 1977 г.

(Фото: Chuck Pulin/ Splash News/Corbis)

О Йовине начинают говорить. Два года спустя он — звукорежиссёр на записи «Born to Run» Брюса Спрингстина. В 70-х и 80-х он создаёт репутацию и коллекционирует громкие имена. Том Петти. Патти Смит. U2. В 1990 году Йовин создаёт лейбл Interscope. Однажды в студию является молодой рэпер, ставит трек. Этого человека зовут Андре Янг, aka Dr. Dre. Альбом — «The Chronic». За следующие два десятилетия Йовин работает с Эминемом, Snoop Dogg’ом,  Nine Inch Nails, Леди Гагой и многими другими — слишком многими, чтобы перечислять всех.

Перемотаем к 2006 году. Dre сообщает Йовину о предложениях насчёт создания линии спортивной обуви. «Нафиг кеды, — отвечает партнёр. — Давай будем делать колонки» («Screw sneakers. Let’s do speakers»). Недовольные отсутствием качественных наушников для iPod, они запускают линейку Beats by Dr. Dre, которая вскоре становится процветающим бизнесом. Этой весной Йовин и Dre продали весь этот бизнес Apple за $3 млрд, и Джимми ушёл с должности главы Interscope Geffen A&M. Apple «купила» и его — чтобы Йовин помог компании увидеть будущее и, по его же собственным словам, «создать сервис столь же мощный, как сама музыка».

 

Как Apple дошла до покупки Beats?

Я убедил их, что они должны купить эту компанию. Я сказал: «Я не хочу работать ни на кого другого. Я хочу делать это для Apple. Я знаю, что могу многого достигнуть в Apple. Я не хочу торговать этим. Я хочу быть здесь, в компании Стива. Я знаю вас, ребята, знаю, на что вы способны; я знаю, что вы соображаете в популярной культуре. Я знаю, что в музыке у вас сейчас дыра — давайте я её заткну». Прошло где-то около двух лет, прежде чем они сказали «да».

Фото: Dan Winters.

Что вы имеете в виду под «дырой» в музыке?

После смерти Стива, и с развитием потоковых сервисов, я видел, что им бы кое-что не помешало. Beats Music подходила в качестве этого «кое-чего».

Вы выросли в Рэд Хук…

Я из Бруклина. У меня было прозвище «Мучи» (Moochie, можно перевести как «халявщик» — прим. переводчика). Мой отец, докер, был удивительным человеком. Мать работала секретаршей. Оба были очень трудолюбивы. Я так видел ситуацию. Сам я любил музыку и хотел заниматься чем-то другим.

Как вы увлеклись музыкой?

Очень просто: «She Loves You». Бум! И вот я сижу на полу в доме у матери, смотрю телеканал RCA и жду, когда покажутся Beatles.

До этого вы не обращали внимания на музыку?

Нет. Это было как обжечься. Такое запоминается.

Джон Леннон однажды спросил вас, как вы попали в мир музыки. И вы ему солгали.

Ну да, потому что вопрос-то задал битл. Видите ли, мне 20, и он спрашивает: «Почему ты этим занимаешься?». Я сказал: «Я увидел вас у Эда Салливана, купил гитару, захотел играть в группе и понял, что не смогу быть в группе. А когда я это понял, то решил подобраться к этому как можно ближе». Потом я сказал: «Джон, почему вы этим занялись?». Он ответил: «Чтоб перепихнуться». А я сказал: «Блин, именно за этим и я пошёл во всё это!»

Весьма интересно с учётом того, что успех среди музыкантов вы заслужили за счёт бескомпромиссной честности с ними. Сила в правде, так?

Ещё бы. Спрингстин и Патти [Смит] были весьма несговорчивы. Они были нацелены на величие. А в студии, вы помните: правда к чему-то привязана. У меня всегда получалось так же переживать о их музыке, как переживали они сами. Когда я был с ними, на всё остальное в жизни мне было похер. Абсолютно на всё. Даже на себя самого.

Понимаете, я как губка. Я не могу учиться в школе, но могу учиться у кого-то, кого считаю крутым и выдающимся. Мне повезло иметь уникальный дар: определять, является ли человек каким-то особенным. У меня хорошо получается самому лепить свою жизнь, понимаете?

Как вы встретились с Dre?

Он и Шуг [Найт, в то время президент Death Row Records – прим. автора] явились ко мне и принесли «The Chronic». Я тогда только разобрался с U2 и их «Rattle and Hum». Я знал, что хип-хоп популярен, но не имел представления о том, что это такое. И вот явился Dre, и я сказал: «Я не знаю о хип-хопе, но я знаю свои колонки. Кто режиссировал запись?» Dre ответил: «Я». Когда они рассказали историю этой записи, сложилось впечатление, что с тем же успехом можно записать альбом, выпав из окна. Они тайно проникали в студии, за ними охотилось правительство, были судебные иски, разбирательство в рамках RICO (Федеральный закон об ответственности за организованную преступную деятельность — прим. переводчика) — и всё это против ребят, которые без денег делали альбом. Я сказал: «Ого. Если вы в таких обстоятельствах способны это делать, тогда поехали».

Вдали от Бруклина и Комптона: Джимми и Dre в Беверли-Хиллз, в компании Либерти Росс.

(Фото: Stefanie Keenan/Getty Images для Genetic Los Angeles). 

Вы говорили, что девиз Beats звучит так: «Всё, что мы знаем, может быть ошибочным».

Я везде использую этот подход. Если вы не мыслите подобным образом, вы старик, хоть в 25, хоть в 55, и дальше двигаться страшно. [Дэвид] Геффен тридцать лет мне говорил: «Не суди себя по работе, иначе не сможешь двигаться вперёд, окажешься в ловушке». Он вбил это мне в голову. Жизнь — это баланс между страхом и преодолением страха. Страх может быть и попутным, и встречным ветром. Я чрезвычайно горжусь тем что додумался до Beats в 55 лет. Dre и я хотели изменить ситуацию в культуре. Это для меня — всё. «Мы стали тому причиной». Я бы сказал, что это важнее денег, но вы мне не поверите.

Всё, что могу рассказать — как я себя чувствую. А чувствую я себя открытым для чего угодно. Вот пример. В 1998 году Death Row [Records] трещала по швам, ‘Pac был убит незадолго до этого, всё летело в тартарары. Мой помощник женился, пришлось взять временного сотрудника — и парень оказался с яйцами. Он сказал: «Я был на рэп-батле прошлым вечером, видел совершенно невероятного чувака». Я сказал: «Раздобудь его CD, и я дам Dre его послушать». На следующий день он приходит с диском: «Вот». Я слушаю и говорю: «Не могу понять, что это за херня». Парень кричит о своей матери, он хочет её убить. Там, откуда я, матерей убивать как-то не принято. Верно? Я увиделся с Dre и передал ему диск. Остальное — известная история. Этого парня звали Эминем.

Возможно, есть что-то, о чём я не спросил, но вы хотели бы…

Только отношения с Dre. Я хочу убедиться, что… потому что это действительно нечто особенное. Мы всецело доверяем друг другу. Это тот случай, когда я ближе всего подобрался к чему-то вроде музыкальной группы. Мы знаем, что делает каждый из нас, и мы настолько доверяем инстинктам друг друга, что когда он что-то планирует и я говорю «нет», он отвечает: «Окей, не будем этого делать». Мы через многое прошли, и этот парень — я всегда говорю: «Вы можете знать много людей, в которых стреляли, но мало кто стрелял в ответ».

Что для вас спокойствие?

Это когда вы просыпаетесь по утрам и можете жить настоящим. Когда я отправляюсь в Apple, работать над нашим музыкальным сервисом, я в этом. [Йовин пару дней в неделю проводит в штаб-квартире Apple в Купертино – прим. автора]. Я в этом деле с 1973 года, сижу в студии, приговаривая: «Я взломаю код этой штуки». Но это я владею всем этим, а не оно — мной. Святой Грааль — это спокойствие с долей амбиций. Иначе — вы зря прожили жизнь.

А было так, что «это» владело вами?

Оно меня гнало вперёд. Оно подстёгивало. И мне хотелось быть более расслабленным, более довольным работой. Но я был жалок. Я просто работал. «Окей, тебе положено бояться, тревожиться и желать победы и хитовых альбомов». Вот я и работал по двадцать часов в день, семь дней в неделю. Только этим и занимался.

Если бы вы могли что-то посоветовать 19-летнему Джимми, что бы вы сказали?

Убери с дороги всякую хрень и мысли широко. А затем я бы подтолкнул его к идее слияния технологии и контента. Многие технологические компании беспомощны в сфере культуры, а многие развлекательные — в сфере технологий. Так дальше жить нельзя.

Как-то так. Нужно быть открытым, и неважно, как высоко ты забрался или сколько у тебя денег — нельзя, чтобы успех определял твою сущность. Да, успехи здорово помогли мне во взаимоотношениях, но я полезен ровно настолько, насколько полезны идеи, которые есть у меня сейчас или появятся в будущем. Без них я всего лишь сувенир.

[GQ]